Будаг — мой современник - Али Кара оглы Велиев

— Мои деньги, все мое богатство, как и свою жизнь, я с радостью принесу в жертву прекрасной семье Вели-бека! Разве есть такие расходы, которые могли бы меня испугать? — хвастал он. — Будем здоровы, и вы поймете, какой человек Аждар! Видно, вы еще плохо меня знаете!..

Гости собрались уходить, ханум отозвала Мирзу Гулуша и договорилась с ним, чтобы он с завтрашнего дня возобновил свои занятия с Гюльджахан. А Вели-бек попросил Кербелаи Аждара пригласить в Дашалты на шашлык Хана и его музыкантов.

Кербелаи Аждар приложил правую ладонь к правому глазу, что означало: дескать, он с радостью исполнит пожелание бека.

Наступила ночь.

Имран отправился спать, поручив мне все убрать.

Я мыл посуду горячей водой, тер казаны и кастрюли, вычищал золу из самовара, протер мокрой тряпкой пол на кухне, принес дрова на завтрашнее утро. Глаза мои слипались, я чуть не заснул тут же на кухне.

УГОЩЕНИЕ В ДАШАЛТЫ

День, назначенный Кербелаи Аждаром, выдался теплым и солнечным.

Шесть фаэтонов следовали один за другим. Мы двигались медленно, любуясь картинами, которые сменяли друг друга: небольшие рощи, нависшие над дорогой скалы, поляны с высокой травой.

С больших валунов на нас внимательно смотрели неподвижные и большие зеленые ящерицы. Их можно было и не заметить, если бы не раздувавшаяся при каждом вдохе кургузая шея. Бугристыми зелеными спинами, уродливыми лапами и короткими хвостами они напоминали обломки горных пород. Местные жители называют этих ящериц «быками, живущими на камнях».

В одном из фаэтонов ехали две группы музыкантов, они пели и играли весь путь от Шуши до Дашалты. За ними следовал фаэтон, в котором были Вели-бек, Кербелаи Аждар и Мирза Гулуш.

Гюльджахан и Гюльбешекер сели в фаэтон к Дарьякамаллы и Мехмандар-беку, которые, тесно прижавшись друг к другу, тихо о чем-то шептались всю дорогу.

Кербелаи Аждар сидел так, чтобы в поле его зрения была Гюльджахан. Мирза Гулуш перебирал четки. В отдельном фаэтоне ехала ханум с дочерью и сыновьями.

Неподалеку от Дашалты, в большой тутовой роще, фаэтоны остановились. Все вышли на большую лужайку, а фаэтонщики распрягли лошадей. Здесь по сравнению с городом было жарче. К одной из шелковиц были привязаны два молодых барашка — один черный, другой рыжеватый. Их заранее пригнал к месту пиршества человек Кербелаи Аждара. При виде шумной толпы барашки жалобно заблеяли. Наверно, только мне их было отчего-то жаль. Но у нашего Имрана сердце не дрогнуло. За свою жизнь он прирезал и освежевал сотни таких ягнят. Поэтому и сейчас не прошло и минуты, как все было кончено, а еще спустя некоторое время две освежеванные тушки свисали с ветки шелковицы без головы и ножек. В отдельный таз выли выпотрошены внутренности.

Пока Имран разделывал мясо для шашлыка, я очищал от ненужного внутренности, предназначенные для жарки. Из них должны были приготовить угощение в первую очередь.

Мужчины — сам Кербелаи Аждар, его племянники, Мирза Гулуш, кое-кто из музыкантов и слуг — собирали дрова и хворост для костра.

И вот уже на огромной медной сковороде шипят и трещат кусочки печени, почек, сердца, легких, поджариваемых в курдючном сале, любимое блюдо всех присутствующих — джыз-быз. Даже в самом названии слышится, как жарятся на сковороде внутренности.

На большой скатерти мы с Имраном расставляем тарелки с соленьями и свежей зеленью, собранной только что на берегу реки: здесь щавель, мята, майоран и чебрец. В стороне — две большие корзины с бутылками вина.

Гости расположились вокруг скатерти, расстеленной прямо на траве. Кербелаи Аждар снова сел так, чтобы видеть Гюльджахан, — на сей раз напротив. Не стесняясь присутствия Вели-бека и Джевданы-ханум, он не спускает с нее глаз. Тамадой избирают Мирзу Гулуша. От его слов гостям совсем не хочется смеяться, и Мехмандар-бек с разрешения Вели-бека просит музыкантов сыграть что-нибудь.

Жалобный стон пастушьей свирели долетел до окрестных скал и эхом вернулся назад. Все примолкли.

Слуга Мехмандар-бека, Мемиш, помогал мне убирать со стола грязную посуду. Мы спешили, чтобы еда не остыла. Но вот джыз-быз уже съеден, и гости поднялись из-за скатерти.

Женщины по камням перебрались на противоположный берег и там собирают и едят ежевику. Мужчины дошли до бурлящего родника и с удовольствием напились.

Имран затачивает ивовые прутья, готовя из них шампуры для шашлыка. Я сложил сухие дрова, стоит поднести спичку — и костер тотчас запылает. В нескольких тазах пряталось мясо, приготовленное Имраном.

Мы втроем спустились к реке, чтобы умыться и немножко остыть. Вода была до того прозрачная, что на дне ясно видны мелкие камни и песок.

Скала на противоположном берегу отбрасывала густую тень, и постепенно все перебрались по камням туда. И вновь зазвучала музыка, на этот раз — тар и бубен, они аккомпанировали Хану. Чистый и сильный голос пел песню о влюбленных:

Глазам влюбленных туманиться — таков очей обычай.

Щекам девичьим краснеть, как лепестки мака, — таков обычай щек…

Мне, как и всем, наверно, казалось, что Хан поет специально для Гюльджахан. Но она сидела молча, не поднимая головы. Она еще никогда не была такой красивой, как в этот день. Ей очень к лицу был наряд, во всех подробностях продуманный ханум. От яркого красного бархатного платья отсвет падал на щеки. От волнения ли, от воздуха ли или от пения несравненного певца, грудь ее часто вздымалась.

Когда Хан кончил петь, Мехмандар-бек попросил музыкантов сыграть какой-нибудь танец. И сам вышел в круг, увлекая за собой Дарьякамаллы. В танце они незаметно приблизились к Гюльджахан и заставили ее подняться. Тут же им на помощь ринулся Кербелаи Аждар. Мехмандар-бек и Дарьякамаллы отступили, в сторону, а Гюльджахан осталась одна напротив Кербелаи Аждара. Он, словно хищная птица, кружил вокруг девушки, а она еле переступала ногами, совсем забыв поднять руки. Я подумал, что она вот-вот упадет, стоит только подуть посильнее ветру.

Со словами: «Да будет тебе в жертву весь мой род!» — Кербелаи Аждар попытался обхватить девушку за талию, но она вывернулась и бросилась к кустам ежевики. Из вежливости присутствующие одобрили танец аплодисментами. Кербелаи Аждар несколько раз галантно поклонился хлопавшим и, довольный, подошел к Мирзе Гулушу.

Имран дал мне знак, и мы втроем вернулись на лужайку. Пока гости по камням перебирались на этот берег реки и рассаживались вокруг скатерти кому где хотелось, у нас уже пылал костер, языки пламени вздымались все выше. Имран заканчивал нанизывать мясо на шампуры, мы с Мемишем нарезали помидоры и лук, расставили тарелки со свежим лавашем,